Во взрослой жизни, конечно, возможно говорить о счастье. Но вот испытать его довольно сложно. Если понаблюдать за собой, станет ясно, что счастье в основном существует в качестве воспоминания — человек думает «вот тогда я был счастлив, хотя сам не понимал…» Или в качестве надежды на будущее: «я сделаю то-то и то-то и стану счастлив…» Или предположения: «вот, наверно, на Рублевской Ривьере живут счастливые люди…» А как нечто непосредственно испытываемое оно почти исчезает.
Или можно сказать так — изнутри «счастье» переживается как нечто вполне обыденное, с ощущением, что так должно быть всегда. Самое главное, не следует путать счастье с образом счастья, который постоянно встречается в рекламе гигиенических тампонов и личных достижений. Если разобраться, в рекламе демонстрируются не столько свойства продукта или товара, сколько образы абстрактного счастья. А затем реклама совершает маленькое жульничество — как бы обещает, что приобретение некоего предмета подарит человеку те самые чувства, репрезентацию которых он только что видел. Потом, когда ты покупаешь этот предмет, не остается ничего другого, как имитировать виденные по телевизору позы и улыбки.
Симуляция счастья — такой же краеугольный камень тоталиберализма, как симуляция оргазма. Посмотрите на постоянно улыбающихся американцев — много ли среди них действительно счастливых людей? Это всё равно, что спросить, какой процент проституток, делающих «О-оой» во время привокзального коитуса, действительно достигает оргазма. «Гэллап медиа» здесь не поможет. Дело в том, что это область, где само присутствие экспериментатора оказывает прямое влияние на результат эксперимента — любая проститутка, чтобы не чувствовать себя вконец опущенной дурой, скажет, что ей очень нравится происходящее. Как пел Леонард Коэн, «and when they ask you how you're doing, of course you say you can't complain». Обновленные русские в этом смысле отличаются от американцев только тем, что в целях самогипноза делают «О-оой» значительно громче, потому что вокруг холодно и пошло, но верить их стонам ещё сложнее. Так что о счастье во взрослой жизни можно не только говорить, можно даже рубить вполне реальное бабло вокруг его симулякров.
С другой стороны, в раннем детстве о счастье говорить нельзя, так как для таких разговоров ещё недостаточно развит понятийный аппарат. Зато оно непосредственно переживается каждый день от заката до рассвета. Такое чувство, что всё меняет половое созревание. Иногда мне кажется, что у человека по сравнению с насекомыми всё обстоит с точностью до наоборот: у нас из бабочки получается волосатая гусеница.
Интервью журналу GQ, октябрь 2003 г.
Виктор Пелевин